Виктор КОНСТАНТИНОПОЛЬСКИЙ, руководитель ГК "РУССКИЙ МЕХ" : "МЕХОВАЯ ОТРАСЛЬ НУЖДАЕТСЯ В РЕВОЛЮЦИОННЫХ РЕШЕНИЯХ"
23–24 марта 2022 года Комитет меха и кожи Российского союза предпринимателей текстильной и легкой промышленности (СОЮЗЛЕГПРОМ) совместно с РГУ им. А. Н. Косыгина и группой компаний «Русский мех» в рамках «Российской недели текстильной и легкой промышленности» провел Первый международный форум меховой и кожевенной отрасли InterFORUM 2022. Одним из основных направлений, определивших тематику мероприятий деловой программы, был вопрос устойчивого развития отрасли в России. Что поможет отечественной меховой индустрии вернуть лидирующие позиции на рынке? Какие перспективы открываются перед российскими предприятиями в свете последних событий? В чем сегодня остро нуждается бизнес? Об этом мы поговорили с председателем Комитета меха и кожи СОЮЗЛЕГПРОМа, руководителем ГК «Русский мех» Виктором Константинопольским.
– Виктор Васильевич, какие первоочередные меры должно принять министерство для того, чтобы поддержать отрасль?
– Считаю, что они сегодня должны быть революционными. Могу привести аналогию. Когда я в 2003 году ездил в Китай – была идея там организовать зверохозяйство, – меня встречали на уровне партийных боссов. Это очень серьезный уровень. Там была видна установка: привлечь инвестиции, создать рабочие места и привлечь это бедное крестьянство, которое выращивало кукурузу, чтобы оно выращивало норку. Потому что на норке больше денег. Государство больше средств могло получить, но были условия: создать жилье этим крестьянам, платить не менее 400 юаней.
Но если ты часть инвестировал, тебе давался кредит под 2–3 процента. Кроме того, я тогда открыл для себя интересную вещь: за каждого рабочего, которого бизнесмен там содержит (именно в развитии зверохозяйства), государство доплачивало. Я всегда говорил так: дайте ему встать на ноги, а потом уже будет неинтересно его терять.
В итоге Китай практически вышел на мировой уровень в производстве норки. Да, может быть, она не совсем качественная, но они сделали много, и на наш российский рынок это тоже отразилось, как мы знаем. Завалены были этими дешевыми китайскими шубами.
Далее: они создали такие условия, что каждый китайский колхозник стремился продавать на экспорт –не шкурки, а именно уже готовые изделия. Были доплаты. Когда я экспортировал, то мне возвращали НДС с изделия, там от разных регионов 13%, а если экспортировали шкурки, то мне возвращали 3–5% в зависимости от какой-то шкурки. То есть они деньгами заинтересовали предпринимателя, чтобы он стремился привлечь валюту в страну. И те всячески старались это делать. Даже при себестоимости продукции они продавали, потому что получали возврат, уже зарабатывали от 3 до 17 процентов.
У меня был интересный случай. Я купил у них пластины, и они мне говорят: давай мы тебе приклеим клеевую основу, но продадим это дешевле. У меня это не укладывалось в голове, ведь это работа клеевая и так далее. Но они настаивали. Это и есть революционное решение. Потому это уже считалось изделием. За его продажу можно получить уже не 3 процента, а 13.
Вот они – революционные решения. И если мы в России хотим простимулировать наших производителей, чтобы они не рассказывали, как все грустно в звероводстве и так далее, нужно создать такие условия, чтобы бизнесмен бежал вперед, чтобы ему было интересно. Дать ему возможность заработать.
Смотрите: Дания, где годовой оборот бизнеса норки доходил до 22 миллиардов, не имела таких показателей ни в одной из отраслей. Сейчас они убили всю норку и осознали, что этого рынка теперь у них нет. Почему бы теперь нам в Россию это не взять? Мы сегодня пытаемся стучаться и говорить, что нужно это развивать, делать пилотные проекты. Нужно заинтересовать и создать условия. На этом форуме мы попытаемся услышать чаяния и проблемы предпринимателей. И как-то нам нужно достучаться до наших государственных структур и сказать, что это деньги, рабочие места, валюта и так далее. Китайский рынок заинтересован, нам есть куда продавать – как на внутренний рынок, так и на внешний. Восток развивается очень сильно, в том числе и в мехах: Эмираты, Пакистан. И если смотреть на дальнейшие перспективы, то это Восток, там это будут носить.
– Есть наша норка, есть китайская, греческая. Это совсем разный мех и даже разный вес изделий. Насколько наша норка конкурентоспособна? Например, Вы говорите, что можно было бы закрыть даже китайский черный рынок.
– Можно было бы, если мы сможем создать хорошее качество. А примеры наших зверохозяйств такие есть –они экспортируют и продают на аукционы, половина выращенной норки (или даже больше) уходила и напрямую в Китай. Они не покупали старое советское племя, которое было плохо выращено, и оно оставалось на внутреннем рынке. Что касается Китая, у него два рынка. Первый рынок – они покупают на аукционах дорогую норку. Коротковолосое, качественное, цветное – в том числе в наших зверохозяйствах они выбирают лучшее качество. Есть и второй рынок, который они там сами выращивают. И то, что они сами выращивают, я бы тоже поделил пополам. Я неплохо знаю китайский меховой рынок. Дело в том, что там есть далянская норка –хорошая очень норка, она очень похожа на американскую, или на короткий вельвет. А вот длинноволосая, некачественная, иногда плохо выделанная, приходила к нам на российский рынок, и мы видели эти шубы по 50–70 тысяч рублей, которые просто дестабилизировали нас.
– Сейчас, в связи с вводом санкций, что нам конкретно мешает: корма, вакцины?
– Вы знаете, когда такой вопрос сегодня был задан нашей ассоциации звероводов, они кроме подорожания не привели никаких аргументов, отчего может зверохозяйство встать. У нас все есть. Я приведу такой пример. Человек перевез зверохозяйство в другой регион. Нужно было организовать корма. Он обратился к датским научным центрам, которые уже давно это прошли. Они ему сказали, чтобы он собрал в районе 150, по-моему, километров того, что у тебя производится – это зеленка, трава, куры. Потому что когда логистика выскакивает за 150 километров, то ты начинаешь вылетать из себестоимости, это все просчитано до каждого километра. Он собрал эти данные, и ему создали формулу для покупки всех этих компонентов, и он выращивает отличную норку.
Давайте посмотрим теперь, из чего делают водку. Это тоже формула. Из пшеницы ее уже непонятно, кто может делать. Поэтому она такая дешевая, так как это формула. Вот и здесь работает формула, когда кормят зверя. Поэтому, кормовую базу можно легко обеспечить при научном подходе.
Дальше, у нас логистика очень проблемная. Зверовод может ехать за курами, например, за Мурманск, у него растет себестоимость. Надо опять же взять пример с датских фермеров, где несколько зверохозяйств кормятся с одной кухни. Это упрощает логистику, хотя, конечно расстояния там меньше, чем в России. Но все равно можно все это собрать и сделать. Я бы все равно принял опыт зарубежный, посмотрел бы, как они это делают. Не забывайте, что в Дании и налоги больше, и зарплаты больше. Они очень сильно конкурируют с нами. Надо задаться вопросом нашим экономистам, почему?
Думаю, что мы могли бы сделать все это за рубли, причем гораздо более спокойно, конкурентно. Племя у нас есть, надо подключать институты, развиваться. Это все реально можно сделать. Это валюта, деньги. Сегодня в России мало конкуренции, мы могли бы здесь очень сильно конкурировать. Поставлять тот продукт, который позволил бы зарабатывать – как государству, так и людям. Мы же вырастили много баранины. Вырастили много пшеницы. Когда, я помню, при Советском Союзе было 22 центнера с гектара, давали Героя социалистического труда. А сейчас 40 выращивают, насколько я слышу, и это уже считается нормой. Наверное, к этому создали определенные условия. А прекрасной говядиной нас завалили, да? Стейки. Это же наши – прекрасные, вкусные. В чем проблема сделать то же самое в звероводстве? Нужно услышать бизнесменов, снять препоны, дать им возможности зарабатывать. А потом он уже сам заплатит, потому что ему будет очень жалко терять этот бизнес.
– Андрей Валентинович Разбродин считает, что у нас сейчас время возможностей.
– Согласен, но только если эти возможности дадут.
– А как складывается перспектива для мелкого бизнеса?
– Так это и есть мелкий бизнес. Те же датские фермы одна семья обслуживает, и у нее получается выращивать по 300–400 тысяч единиц норки. Это семья, которая вокруг этого бизнеса кормится. У меня, кстати, тоже вся семья зависит от мехового бизнеса, мы все в этом задействованы – и дочка, и сын, и супруга, сестра, племянник. Это семейный бизнес. Говорят, в нашей стране его нельзя вести. Да можно! Главное, правильно расставить приоритеты. И опыт зарубежный применять. Я видел, например, как работают итальянцы семьями, и брал пример. Если семья будет некачественно работу делать, то она же меньше и заработает.
Я сегодня бы пересмотрел на уровне государства, что сейчас и правда есть такая возможность – поднять отрасль. Нужно просто дать людям это сделать. А потом и государству все вернется в виде налогов.
– А как отрасли мешают настроения так называемых зеленых? Например, у нас пуховики стоят дороже шуб сейчас – как вернуть отрасли прежние позиции? Ведь у нас все-таки не Европа, климат позволяет.
– Это как раз то, что мы сегодня делаем. Работая с молодежью, привлекая их в этот бизнес, завлекая их в эти структуры, давая возможности, показывая, что этот бизнес рентабельный, что здесь можно зарабатывать. Это только первый пример.
Второе. Дизайнеры должны быть заинтересованы в продвижении своих коллекций. Это публикации, пресса и так далее. Любой бизнес без дизайна никак. Это те же выставки, те же модные показы. Поднятие статуса дизайнера.
– Мы с вами говорим о том, что должно сделать государство. А бизнес, в свою очередь, уже заинтересован в дизайнерах? Возможно, существуют какие-то стипендии, гранты?
– Слово «бизнес» заточено на зарабатывании денег, а не на благотворительность. Считаю, что поддержка и развитие должны быть заботой государства, иначе получается путаница понятий. Нам говорят: вот вы – бизнес, вы это и делайте. Ребят, мы готовы идти навстречу студентам, мы и сейчас берем их на практику. Но чтобы весь бизнес был в этом заинтересован, я считаю, что нужно бизнесу платить. Потому что только бизнес сегодня знает передовые методы, знает, что нужно сегодня рынку. Мы это пытаемся делать, но бизнес все-таки должен приносить прибыль. А наш меховой бизнес уже в ателье превратился. Если там сидят 5–7 человек и директор ателье, то о какой стипендии тут можно говорить? Им бы самим выжить, заработать копейку.
– Просто вижу, что делают сейчас наши производители. Бывший Центральный дом моды, который перешел из СССР, открыл ателье, но шили так, как будто мы все еще живем в 1980 году. Может, имеет смысл государству подумать о стипендиях для обучения наших ребят за рубежом?
– Я бы перевернул ситуацию, я бы сюда пригласил преподавателей. Почему нам надо туда ехать и там платить деньги? Знаете, соболей мы шьем замечательно, а еще десять лет назад мы их не умели шить совсем. А сейчас у нас великолепные дизайнеры, мы отлично шьем. Так что дело не в этом. К сожалению, никто у нас это направление не финансирует. У нас нет такой фигуры, как господин Арно – миллиардер, который способен проспонсировать практически всю индустрию легкой промышленности за рубежом. А у нас кто способен заинтересоваться и поддерживать? Нет, у нас нет такой фигуры.
Поэтому именно государство должно быть в заинтересовано в том, чтобы воспитывать заинтересованного молодого человека, воспитывать личность, давать образование, а бизнес уже дополнит практикой. Именно государство должно создать хорошие интересные технологии и дать их студентам. Еще раз подчеркиваю, что по большому счету это то, что делаем мы. У нас, например, на территории работает дизайн-центр, мы там работаем со студентами. Поэтому мы и находимся сегодня здесь, в РГУ имени Косыгина, создаем коллекции, помогая студентам за свой счет. Но бизнес не безразмерный, он не может постоянно все это делать без какой-либо поддержки.